Вступление
"Татары: И Мухаммед творил много чудес... Так, в одно время... он разделил луну пальцем надвое и потом соединил её; заставил говорить верблюда, камень и дерево, маленькие камешки, бывшие у него на ладони, прославляли его; с самого раннего времени и до смерти белое облако осеняло его... Всех же чудес невозможно и пересказать.
Колостов: Мне кажется, достаточно и высказанных вами чудес, чтобы видеть, сколь велики и дивны чудеса творил Мухаммед, но... все они почти бесполезны для людей. Истинные посланники Божии исцеляли больных, возвращали зрение слепым, очищали прокажённых, воскрешали мёртвых и т.п. А Мухаммед исцелил ли хотя одного больного? Нет. Возвратил ли зрение слепому? Нет. Очистил ли прокажённого? Нет. Заставлял ли немых говорить? Нет. Воскрешал ли мёртвых? Нет и всё нет"[2].
Этот отрывок из рядового миссионерского дореволюционного произведения очень хорошо очерчивает столкновение двух различных пониманий смысла сверхъестественных явлений. Искренняя вера мусульман в то, что чудеса призваны служить прославлению пророка сталкивается с не менее искренним убеждением христианина, что главное назначение чудес в принесении пользы людям. Такой конфликт пониманий имеет под собой глубокие корни. Действительно, в исламе чудо - это прежде всего знамение, тогда как в христианстве - сверхъестественное вспоможение отдельной личности или же группе людей. Особенно ярко видна принципиальная разность этих подходов к пониманию чудесного в одном древнем хадисе. Передают, что когда Мухаммеду рассказали о хождении Христа по воде, то он ответил: "Да будет милостив Аллах к брату нашему, Исе! Будь у него больше уверенности, он смог бы ходить и по воздуху"[3]. Для Мухаммеда чудо хождения по воде отображало как раз визуальную проекцию степени приближённости к Богу, но Сам Христос, как мы помним, шёл по воде просто для того, чтобы перейти на другой берег!
Чётче очертить различия этих подходов и выявить причины, лежащие в их основании, и призвана данная статья.
Чудеса в Коране, Ветхом и Новом Завете
"Мусульманские богословы подробно рассматривали теорию чудес и классифицировали чудеса святых как карамат, (харизматические деяния), а чудеса пророков - как муджизат, (неповторимые деяния). Эти два типа чудес всегда чётко различались"[4]. Считалось, что "если чудо-муджиза помогает пророкам публично проповедовать свои учения, то чудо-карама даётся мусульманскому святому в знак правильности избранного им пути и не подлежит разглашению"[5]. Приведённый в начале фрагмент христиано-мусульманского спора относится, конечно же, ко второму типу, и в этой главе речь пойдёт именно о чудесах этого типа, чудесах-муджизат.
Примерно то же, что показал нам процитированный выше суфийский хадис, можно увидеть, если сравнить первое чудо Христа по Корану с первым чудом, совершённым Им по Евангелию. Согласно Корану, первым чудом Сына Марии было то, что Он, будучи младенцем, чудесным образом на руках у Матери заговорил с иудеями, свидетельствуя о Себе как о пророке, которому будет ниспослано Писание (Коран 19.31-34). Согласно Евангелию же первое Своё чудо воплотившийся Сын Божий сотворил на браке в Кане Галилейской, когда по просьбе Своей Матери превратил воду в вино, дабы избавить от позора бедных брачующихся, у которых вина недоставало, и сотворил так, что это, как подчёркивает евангелист, осталось неизвестным даже присутствовавшим на свадьбе.
Другое чудо Исы-Иисуса, описанное в Коране, - чудесное явление трапезы (Коран 5.112-115) имеет явную параллель с евангельским чудом умножения пищи и насыщением нескольких тысяч пришедших услышать проповедь Христа (Мф 14:15-21, 15:32-37, Мк 6:35-43, Лк 9:12-17, Ин 6:5-13). В истории, рассказанной в Коране, апостолы просят явить им (!) трапезу как доказательство пророческих полномочий Исы: Boт cкaзaли aпocтoлы: "O Иca, cын Mapйaм! Moжeт ли твoй Гocпoдь низвecти нaм тpaпeзy c нeбa?... Mы xoтим пoecть c нee, и ycпoкoятcя нaши cepдцa, и бyдeм мы знaть, чтo ты cкaзaл нaм пpaвдy, и мы бyдeм o нeй cвидeтeлями". Cкaзaл Иca, cын Mapйaм: "Aллax, Гocпoди нaш! Hизвeди нaм тpaпeзy c нeбa! Этo бyдeт пpaздникoм для пepвoгo из нac и для пocлeднeгo и знaмeниeм oт Teбя (Коран 5.112-114)[6]. В Евангелии инициатива чудотворения исходит от Самого Христа, и мотивация его совершенно иная: Иисус же, призвав учеников Своих, сказал им: жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге (Мф 15:32).
С достаточной степенью осторожности можно сказать, что в исламском представлении о чудесах, совершённых пророками, в том числе и кораническим Исой-Иисусом, личностная мотивировка, основополагающая для Евангелия, совершенно не находит себе места. Чудо-муджиза - "это деяние, совершаемое пророком по воле Бога как доказательство его права на пророчество. Чудеса являются знамением связи пророка с источником откровения"[7]. В этом смысл пророческих чудес по Корану, таков он и для мусульманского богословия. Мысль о том, что единственного умершего сына вдовы Христос воскресил лишь потому что сжалился над нею (Лк 7:13) для последовательного мусульманского богословия не понятна и не приятна, и именно потому, что подобная индивидуализация не имеет основания в этой религиозности, тогда как для христианства основание столь пристального внимания к человеческой личности обусловлено догматическим фактом личностного вочеловечения Бога-Слова, посредством которого каждая человеческая личность получила возможность и оказалась призвана к обожению. Это непонимание хорошо иллюстрирует пример известного мусульманского апологета ХХ века Ахмада Шалаби, который отрицал евангельские чудеса Христа на том основании, что по его мнению они походили на театральное действо без какой-либо цели. Он протестовал: "Бог привёл к смерти, а Иисус оживляет"[8].Да, и в Коране также говорится о воскрешениях мёртвых и чудесных исцелениях больных, совершённых Иисусом, однако не стоит тем самым вводиться в заблуждение, - это не более чем инклюзивный элемент синкретичной религиозной системы, коей, безусловно, является ислам. Сказания об этих чудесах появились в исламе лишь как заимствование из христианства, и потому вполне естественно, что и эти чудеса также переосмысляются мусульманами исходя из собственного понимания чуда.
Ключевую роль в этом переосмыслении играет уже упоминавшееся понятие мусульманского богословия муджиза (мн. число: муджизат), совокупность "чудес, которые пророк с позволения Бога может демонстрировать в качестве подтверждения истинности своей пророческой миссии"[9]. Воспринимаемые через призму этого понятия исцеления и воскрешения, совершённые кораническим Исой, встраиваются таким образом в довольно цельную картинку: "современники Мусы (Моисея) известны своими значительными достижениями в области иллюзионизма. Но его муджиза победила лучших иллюзионистов Египта. Современники Исы (Иисуса) славились своими достижениями в области медицины, но Иса со своим муджиза - лечить неизлечимые болезни и возвращать к жизни покойников, - был уникален. Арабы, современники Мухаммеда славились высокими достижениями в области риторики и поэзии. Самым величественным муджиза Мухаммеда был Коран. Ни одному арабскому поэту во время своих публичных выступлений не удалось предложить равное ему творение"[10]. Вполне очевидно, что при таком понимании совершенно нивелируется та личностная мотивировка совершения чудес, которая является основополагающей в христианстве (вспомним: чего ты хочешь от Меня? - Господи! чтобы мне прозреть. - прозри! (Лк 18:41-42)).
В этой связи очень красноречив 43-й аят 3-й суры, содержащий квинтэссенцию миссии Исы, и вложенный в его же уста: "Я пpишeл к вaм co знaмeниeм oт вaшeгo Гocпoдa. Я coтвopю вaм из глины пo oбpaзy птицы и пoдyю в нee, и cтaнeт этo птицeй пo извoлeнию Aллaxa. Я иcцeлю cлeпoгo, пpoкaжeннoгo и oживлю мepтвыx c дoзвoлeния Aллaxa. Я cooбщy вaм, чтo вы eдитe и чтo coxpaняeтe в вaшиx дoмax. Пoиcтинe, в этoм - знaмeниe для вac, ecли вы вepyющиe!" Очень показательно, что оживление глиняных птичек (сюжет, восходящий к апокрифическому "Евангелию детства") ставится в одном ряду с оживлением мёртвых и исцелением больных людей. Это естественно, поскольку смысл чудес здесь заключается не в облегчении человеческих страданий, а в доказательстве истинности пророческой миссии.
Средневековый мусульманский богослов аль-Мутанна говорил, что Иисус исцелил слепорождённого и прокажённых именно для того, чтобы тем самым доказать иудеям, что Он - пророк, "поскольку прирождённые слепота и проказа неизлечимы"[11]. Такое видение коренным образом противоречит христианской традиции восприятия исцелений, совершённых Христом: "Спаситель знал их (иудеев) ослепление и потому творил чудеса не для их убеждения, а для того, чтобы других исправить"[12] - писал великий христианский подвижник св. Иоанн Златоуст за двести лет до появления ислама. Cходным образом в мусульманской традиции переосмысляются и чудеса воскрешения мёртвых, так что они, также теряя личностную мотивировку и вовсе превращаются в нравоучительные интермедии. Один характерный пример. "Передают, что однажды, когда Иисус проходил через кладбище, он остановился и вознёс моление: "О Господи, благоволением и милостью Твоею да воспрянет один из умерших!" Земля расступилась и высокая фигура восстала из праха. "Кто ты?" - спросил Иисус. Человек назвал своё имя. "Когда ты умер?" "Две тысячи семьсот лет назад". "Что ты ощущаешь, будучи мёртвым?" "Горький вкус смерти, что и сейчас со мной". "Что сотворил Господь, чтобы сделать смерть столь неприглядной для тебя?" "С тех пор как я умер, претерпевал я непрестанное дознание касательно доли имущества сирот, которую я присвоил себе, и доныне приходится мне расплачиваться за это". Сказав так, он сошёл в могилу"[13].
Говоря о чудесах Мухаммеда, нельзя не отметить, что в Коране неоднократно отрицается возможность совершения им каких-либо чудес (см. Коран 13.8; 17.90-95; 25.58 и др.), что не помешало, впрочем, возникновению уже в самом раннем времени преданий о многочисленных чудесах, совершённых "пророком", некоторые из которых были приведены во вступлении.
Однако на основании этого отрицания делать тот вывод, что "в кораническом тексте чудеса - дело, не очень достойное настоящего пророка"[14], было бы в корне неверным. Чудеса Мусы - Моисея известны. Дауд - Давид повелевает неживой природой (Коран 21.79). Сулейман-Соломон по Корану обладает чудесными способностями разговаривать с животными, шайтанами и джиннами и повелевать ими (Коран 27.16-45). Юсуф - Иосиф провидит будущее (Коран 12.42). Иса - Иисус оживляет глиняных птичек (Коран 3.43), исцеляет больных, низводит с неба стол, полный пищи (Коран 5.113-114). В Коране имеются сказания и о чудесах, совершённых не с пророками, а с обычными людьми. Таков, например, расказ о путнике, умершем и воскрешённом Богом через сто лет вместе со своей ослицей и пальмой, у которой он остановился (Коран 2.261) или об отроках, невредимо проспавших по воле Бога в пещере 309 лет (Коран 18).
Нет, чудо занимает в Коране своё, определённое, законное и далеко не последнее по важности место. Помимо обсуждавшегося уже понятия муджиза, которое действительно очень близко мировоззрению Корана, чудо в последнем имеет и своё внепророческое осмысление. Весь тварный мир со всеми его естественными процессами, все перипетии определённой Всевышним судьбы свидетельствуют о могуществе, силе и разумности Бога. Но чудо - это свидетельство высшего порядка. Это водораздел, после которого ответственность человека достигает критической точки: если после явного чуда он не уверует, то будет подвергнут немедленной страшной каре (Коран 5.115 и др.).
Однако и в таковом осмыслении чудо, как можно заметить, не вырастает из мусульманского представления о нём лишь как о свидетельстве. То "отделение создания от Создателя, которое Мухаммедом было провозглашено безграничным и бесповоротным"[15], не позволяет допустить личное участие и глубокую личную заинтересованность Бога в этой земной жизни созданного Им человека, со всеми её мелочами и повседневным бытом, жизни, которая, как верят христиане, была освящена Его ипостасной, исторически реальной сопричастностью ей.
Если мы обратимся к Ветхому Завету, то увидим, что в нём присутствуют и сосуществуют и чудеса-знамения и чудеса - вспоможения. Так, чудо Илии с огнём (3 Цар 18:15-38) - типичный пример знамения, тогда как воскрешение Елисеем отрока Сонамитянки (4 Цар 4:18-37) - столь же типичный случай сверхъестественного вспоможения. Можно даже сказать, что знамения в Ветхом Завете доминируют - И сказал [Господь Моисею]: вот, Я заключаю завет: пред всем народом твоим соделаю чудеса, каких не было по всей земле и ни у каких народов; и увидит весь народ, среди которого ты находишься, дело Господа; ибо страшно будет то, что Я сделаю для тебя (Исход 34:10). Из 80 случаев употребления в Ветхом Завете слов "чудеса" (нифлаот), большая часть употреблена в прямой связке с "знамениями" (отот), что заставляет предположить доминирующее (но всё же не единственное!) понимание смысла чудес как особого вида знамений.
Однако в Новом Завете всё кардинально меняется. При обилии чудес (ta taumasia), знамения (tа semeia) не просто отходят на второй план, их не просто становится меньше, можно сказать, что они принципиально отвергаются. Христос отвергает предложение сатаны совершить знамение, бросившись со стены храма и оставшись невредимым (Мф 4:5-7; Лк 4:9-12). Христос неоднократно отвергает прямые требования фарисеев явить им знамение (Мф 12:39; 16:4; Мк 8:12; Лк 11:29; Ин 2 :18-19), говоря: для чего род сей требует знамения? Истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение (Мк 8:12). Более того - даже когда Иоанн Креститель посылает своих учеников, которые не вполне понимали, Кто есть Иисус (Ин 3:25-26), спросить: "ожидать ли нам другого?" (а не "ожидать ли мне другого"), желая, чтобы Христос как-то лично, по - особенному убедил бы их[16], то Господь отвечает им таким образом, что и общеизвестных совершённых Им чудес достаточно для того, чтобы уверовать тому, кто желает верить Богу (Мф 11:2-5; Лк 7:19-22). Даже для них Он отказывается совершать специальные знамения.
Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи (Мф 12:39-40); Род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего (Лк 11:29-30). Каково значение этих слов? Только то, что в том, что Господь и так делает, уже заключено знамение. Ведь Иона едва ли не единственный пророк Ветхого Завета такого масштаба, который не творил вообще никаких чудес (на что указывал ещё прп. Ефрем Сирин[17])! И смысл ответа иоанновым ученикам также именно таков. Итак, мы видим, для Нового Завета это смещение акцента в понимании чуда имеет принципиальное значение. С чем это может быть связано? На наш взгляд с тем, что с пришествием Христа качественно изменились отношения человека и Бога[18]. Когда Сам Бог рядом, знамения излишни. Не случайно столь много знамений в Ветхом Завете; они - атрибут, неотъемлемая часть Закона, который стал исполнен пришествием Христа (Мф 5:17).
По апостолу Павлу, закон был нужен для познания греха, по пришествии же Спасителя мы получили оправдание и действительное освобождение от греховных уз (см. Рим 3:20). И продолжение исполнения этого самого по себе благого и богоданного закона после краеугольного для истории человечества события Воплощения, после качественного изменения отношений человека и Бога, может даже навредить человеку, ибо делами закона не оправдается никакая плоть (Гал 2:16). Такое механическое, уже безблагодатное исполнение закона, которое в трансформированном виде, безусловно, сохраняется и у мусульман, ставит преграду между исполняющим и Христом, ибо если законом оправдание, то Христос напрасно умер (Гал 2:21).
И, как представляется, голое чудо-знамение отвергается Новым Заветом именно в комплексе общего преодоления ветхого закона греха и смерти посредством нового закона жизни во Христе Иисусе (Рим 8:2).
Таким образом священные тексты христианства и ислама стоят не просто на противоположных, но на взаимоотторгаемых позициях по вопросу о смысле и месте сверхъестественных явлений в человеческой жизни и священной истории.
|